Ангел
Вода заполняла ванну. На этот раз решено окончательно.
Проверил, лежит ли записка на стиральной машине. Записка лежит. Всё стандартно, не винить ни в чём никого. Впрочем, кто её прочитает? У него никого нет. В живых.
«Подумай о своём ангеле, – говорила мама, когда совсем маленький Максимка делал что-то гадкое: размазывал кашу по обоям или гонял соседского кота. – Ему наверняка очень больно». И Макс был глупым, верил в мамину сказку, что защитник смотрит с доброй грустью, качает златокудрой головой: «Максимка-Максимка! Разочаровываешь». И хулиганить после этого как-то не хотелось. А ещё иногда во снах Максу казалось, что слышит его голос.
Что за бред?! И почему это вспомнилось именно сейчас?
«Ангел, – усмехнулся Макс, – если бы он существовал, допустил бы этот
кошмар? А если допустил, то чем он лучше дьявола?» – мысль отозвалась уже привычной болью в висках. В любом случае, ангела уже уволили из небесной канцелярии. За бездействие. Или он спился с тоски.
«Это мир лжецов, каждый считает себя выше и значимее всех, а других людей рассматривает как материал. Нагнуть ближнего, использовать его по полной, высосать все жизненные силы и бросить – норма. Потому что никто ничего никому не должен, тебя поимели – ты и виноват, ты и дурак. Мир, где убийство остаётся безнаказанным, где у убийцы есть деньги, а у тебя только правда,которая никому не нужна. Разве есть здесь место чему-то светлому?»
Если резать поперёк, всё кончится быстро.
«Я не должен сомневаться. Мне больше не будет так больно».
– Максим Алексеевич! – раздался назойливый женский голос из–за двери.
Бритва дрогнула.
«Кого там принесло?! Любовь Петровна что ли? Не буду отвечать. Она постоит-постоит да и свалит". Словно подслушав его мысли, бабуля ответила надоедливым стуком. Уходить она явно не собиралась.
– Максим Алексеевич, откройте! Я вам яблочек принесла!
– Чего? – хмуро бросил Макс. «Хватит уже барабанить! Ты мне так дверь выломаешь!»
– Яб-ло-чек! – прокричала она, как будто он был глухим, – На-лив-ны-е! Только из сада. Ммм… объеденье!
Макс тихо ругнулся, но почему-то побрёл открывать.
Любовь Петровна сама как яблочко - круглая вся, румяная. Тянет ему корзинку с антоновкой. Ясно же, кислятина гадкая, а улыбается так, что не откажешься.
– Что это у вас вода набирается. Ванну что ли принимали? Днём?
Макс пожал плечами.
– Кстати, у меня тут кран барахлит, – с невинной женской хитростью «вспомнила» Любовь Петровна. – И внучка Ксюшенька скоро приедет, – лукаво добавила она, – вы тоже заходите в гости. Чаёк попьём, а то всё один да один как сыч сидите.
«Ксюшенька? – перед глазами стояло миловидное лицо соседкиной внучки. Она иногда забегала к бабушке, постоянно что-то роняла - то телефон, то ключи, зато кормила бездомных кошек. Макс сам видел. Несколько лет назад он всё хотел подойти, познакомиться, да как-то не решался. – Ксюшенька – это хорошо».
Вслух сказал, будто бы нехотя:
– Починим ваш кран. Только переоденусь.
– Ой, я тогда пирог испеку! Шарлоточку, – засуетилась старушка.
«Что бы надеть? Пиджак – слишком официально, может джемпер с брюками? Или нет, джинсы. И серую водолазку. Девушкам она всегда нравилась».
***
На лестничной клетке ангел принял своё настоящее обличье. «Фух, кажется обошлось. Надо ещё Ксюшке нашептать, чтобы к бабуле зашла, и Любу Петровну разбудить, она обычно гостям не очень рада, но если Максимка починит кран...»
Ангел плеснул себе валерьянки (в последнее время всегда носил её с собой) и стряхнул с крыла седое перо.
«Ничего, в этот раз легко отделался. В прошлый, чтобы вода в ванну не наливалась, пришлось сломать трубу».
